Последние тридцать лет жизни самый широкий круг моего общения состоял из приемных родителей. На ШПР и вообще везде мы учили приемных уважать кровных родственников своих детей. В 19 детском доме, где я начинала эту свою, самую главную в жизни дорогу, с пониманием вопроса кровных связей было вообще строго: не можешь не кривить лицо и не самовыражаться, какой ты весь правильный, а они какие все нет, – иди работать туда, где мимика ничего не значит. Если только есть такое место на земле, потому что, как теперь говорят, и деревья ощущают эмоции людей.
Мы так воспитывали и детей.
Потом это направление вообще до безумия дошло – какими бы ни были, что бы ни утворили кровные – вывешивать, как простыню в средневековье, «Книгу жизни» в красный угол для ежедневного напоминания родственных уз. Тут уже, многие в курсе, я возражала, говорила о чувстве меры. Сама же воспитывала детей в любви. В неосуждении, благодарности за жизнь и любви. А кровных – в приятии совсем другой программы, в понимании того, что осуждение – недальновидная и рефлекторная форма слепоты, потому что миллиона причин и поводов мы не знаем.Это у нас с мужем получилось.
Но вот сейчас я смотрю, и многие приемные родители на глазах у своих приемных же детей отказываются от своей страны, от своего языка, прилюдно, стыдясь. Они, таким образом, передают детям информацию о своей лжи. Врали, шли на поводу у моды, на самом же деле стыдились они ваших кровных матерей и отцов, делали хорошую мину при плохой игре. Иначе бы сами – не отреклись.
Слава Богу, не все. Я немного прохожу ленту, примечаю, стараюсь запомнить. Не запомню, конечно, таково устройство моей головы, но хотя бы несколько имен, потому что эти «не все» – каркас.
Конечно, сейчас многие могут возмутиться, что подобное несравнимо. Еще как сравнимо. Потому что кровные каких только преступлений не совершали, реальных притом преступлений. Мы старались уберечь детей от самых жестоких, старались скрасить правду, старались даже скрыть ее порой, но никогда не учили их отречься, перестать считать свою принадлежность к роду истинной, возненавидеть мать, презирать залетного отца, перекроить раскосые глаза на круглые, вытравить из сердца родной язык.
Ненависти не учили и не демонстрировали. А если кровные появлялись и сносили нашим детям головы, вкладывая обратно свои смертоносные программы, и тут и в нас возникали вспышки ненависти и бессилия, мы гасили их волей, чтобы жить дальше и право голоса – иметь.
Как-то однажды мне друзья сбросили ссылку на пост, где в комментариях обсуждали меня. И там было такое: «Ты знаешь, под чем она вообще лайк поставила?». Я тогда оторопела. Живешь себе, а кто-то там твои лайки анализирует. Последнее, кстати, дело, от подлинности мыслей настолько далекое, что и говорить не стоит.
Но где точно сейчас никто не найдет моего лайка, так это:
– там, где кому-то стыдно, что он русский.
Потому что, дети мои, я была честной с вами, когда говорила, что вы – прекрасные, умные, талантливые не потому, что я такими сделала вас, а потому что это все перенесла в вас ваша кровь. Мы же с отцом только помогли таланты сохранить. Никогда не стыдитесь того, что вы – русские. Кстати, отчасти вы и украинцы тоже. И евреи. И греки. И татары. И армяне. И, как говорит одна семейная легенда, таки-немцы.
– там, где кто-то восклицает про русский язык, что на нем, дескать, говорить стыдно.
Потому что, дети мои, нет такой более или менее крупной нации на земле, которая на сегодняшний исторический момент имела бы право говорить на своем языке, если так рассуждать, и потому что про язык – это очередной взброс тех, кто ненавидит вашу страну и стремится любой ценой уничтожить ее. Говорите спокойно на своем языке. Он был и остается прекраснейшим и богатейшим. И нет таких сил, которые в силах его уничтожить, а те, кто взывают к этому – те не мыслят.
– там, где объявляют целую нацию вне закона.
И это не нуждается в многих словах. Потому что оно – нацизм, а подобное поведение – массовый психоз.
– там, где говорят о позоре для грядущих поколений русских.
Сколько поколений поднялось после ВОВ? А после того, как Германия покаялась, открыла двери, и множество потомков сожжённых ею в печах, поехали туда, на ее земли, но не на искупление ее посмотреть, а просто спокойно и сыто жить? Ну вот и успокойтесь насчет будущего поколений. Люди – агрессивное племя с короткой памятью, склонное к трактовкам и подтасовкам в зависимости от моды времен. Не поддавайтесь истерии и не бойтесь. Вы не несете ответственности за то, что производят сильные мира сего, а если возненавидят вас люди, то не потому, что вы плохи, а потому что ненависть, как рак, распустила свои щупальца в них. Не пускайте ненависть в себя.
– там, откуда несутся проклятья в любую сторону людей.
– там, где мечтают убивать врагов с любой стороны, сидя при этом в комфорте.
– там, где считают, что «зафренд» и «расфренд» мера вообще чего-нибудь, хотя одну женщину я вчера убрала и хорошо, что не помню ее имени. Та предлагала русской матери посмотреть, как тело ее сына гниет. Не догадалась, кстати, посмотреть, кто под этим поставил свои лайки. Потому что в эмоциях человек не мыслит.
Что еще могу сказать. Понимаю Украину. Понимаю Россию. Время от времени испытываю импульс ярости, я же человек, и в эти дни она вздрагивает и во мне. Но я знаю, как она опасна, потому что я мощный энергодонор, это известно всем, кто мои занятия посещает. Если вдруг такое случается, если ярость вдруг оживает, а направлена она не на Украину и не на Россию, я ее сдерживаю, и она преобразуется в пустоту. А для тех, кто наполнен любовью, – в любовь.